Открыть для себя еврейство заново в зрелом возрасте — это интересный опыт, не в последнюю очередь связанный с новым знакомством со всеми праздниками. Конечно, и ранее я не теряла связь с ними окончательно: Песах оставался неизменным семейным ужином на протяжении всех моих 30 лет скитаний, и у меня всегда была минутная пауза каждый Йом Кипур, даже если я не постилась и не ходила в шул.
Но менее значительные, с точки зрения массового сознания, праздники, как правило, уходили на второй план, забывались. Даже сейчас в памяти всплывают только воспоминания о Пуриме: я смутно помню, как в начале 70-х годов нарядилась царицей Эстер (и выиграла какой-то конкурс в синагоге Gants Hill) и наслаждалась шумом от трещеток и криками, раздававшимися всякий раз при произнесении имени Амана во время веселой вечерней службы.
Теперь мне сказали, что на будущей неделе мы отмечаем Суккот. Мне стыдно признаться, что на протяжении десятилетий Суккот не имел для меня большого значения. Мои воспоминания в основном связаны с навесом из листьев и чем-то, похожим на шишковатый грейпфрут. Поэтому я решила провести исследование: что такое Суккот и почему он так важен?
Еще до того, как я начала свое исследование, мне стало немного жаль Суккот: его впихнули в неделю после Рош а-Шана и Йом Кипура, когда у всех усталость от праздника и легкое похмелье. Потом я вспоминаю, что евреи на самом деле не пьют. Я права?
Дэвид Вульф — раввин из Квинса, сейчас живет в Нетании. Я познакомилась с ним на своем первом шабатнем ужине, который состоялся пару лет назад. «Каждый еврейский праздник существует на трех уровнях, — говорит он. — Национальном, религиозном (духовном) и сельскохозяйственном, связанном с циклом полевых работ в Эрец Исраэль. Суккот — это празднование главного урожая — День благодарения в США возник по аналогии с Суккотом».
Рабби Вульф, безусловно, гордится щедростью своей земли: «Израильские коровы производят в пять раз больше молока, чем австралийские, — говорит он. — У нас кризис: что делать с остатками огурцов и клементинов». Но Суккот и сукка — временное сооружение, в котором мы должны есть и спать (если только мы не слабаки-североевропейские евреи) — также, конечно, имеет более глубокий символизм.
«Сукка существует для того, чтобы восстановить опыт жизни в шатрах; вспомнить о 40 годах жизни в пустыне после того, как мы покинули Египет, — говорит он. — Она служит нам напоминанием о том, что вещи, которые мы привыкли считать стабильными, не так стабильны, как нам кажется». Вульф напоминает о катастрофических последствиях года коронавируса: «Мы думаем, что пребываем в безопасности, что контролируем ситуацию и что управляем миром. Но на самом деле это не так: миром управляет Бог».
Прежде чем позвонить раввину Вульфу, я проконсультировалась с одной своей подругой, которая сообщила мне, что Суккот — это еще и помощь нуждающимся: голодным, бездомным и беженцам. «Еврейский народ обязан принимать незнакомцев... оказывать гостеприимство и поддержку людям новым или тем, кто не чувствует своей принадлежности к этому месту», — сказала она. И она, и раввин Вульф подчеркивают важность заботы о себе: но Суккот — это еще и взгляд за пределы наших маленьких мирков, сопереживание другим людям, которые были вырваны из миров собственных.
Пока я пишу, мир содрогается от бегства афганцев, отчаянно пытающихся спастись от тирании второго пришествия «Талибана». Меня радуют кадры в общенациональных новостях о сборе средств для беженцев в одной из лондонских синагог. Это известие заставляет меня ощущать гордость. Раввин Вульф говорит: «Благотворительность заложена в еврейской ДНК: мы не можем помочь себе сами. В Гемаре сказано, что те, кто пережил Египет [и Холокост], обязаны испытывать сострадание».
И поэтому мне кажется, что в этом году, в частности, «похмельный» Суккот может оказаться самым важным из всех еврейских праздников.
Jewish Chronicle, перевод Ильи Амигуда
