Милый мальчик, ты так весел, так светла твоя улыбка,
Не проси об этом счастье, отравляющем миры,
Ты не знаешь, ты не знаешь, что такое эта скрипка,
Что такое темный ужас начинателя игры!
Николай Гумилёв, «Волшебная скрипка»
Мальчик родился 100 лет назад, 28 декабря 1923 года, в Сувалках, городке, отошедшем после развала Российской Империи и окончания всех войн, к Польше. Второй из четырёх детей, Йосик. В семье рано заметили его тонкое чувство музыки. Звуки скрипки вызывали у ребёнка восторг. Отец, Овсей Хассид, несмотря на правило «лишних денег не имею», раздобыл для сына старенький инструмент: играй, выучись на музыканта!
В 10 лет он, как и вся семья, пережил страшный удар: скончалась от недуга тихая, любящая мамеле, такая неприметная и незаменимая...
Видно, так же и отец считал: не женился, сам детей поднимал. Особое внимание — к занятиям Йосика. Вдруг да станет известным музыкантом? А как ещё еврею выйти в люди в панской Польше, если капитала нет и креститься не хочешь?
Тут уроков с педагогом из Сувалок недостанет. В 1934 году Йозефа отправляют в самую столицу, Варшаву, где он осваивает тайны скрипки сразу у двух преподавателей музыкальной школы имени Шопена: с ним — ради таланта ребёнка — согласились заниматься Мечислав Михалович и Ирена Дубиска! В том же году Йосик впервые участвовал в музыкальном состязании. Его записали на международный скрипичный конкурс имени Генрика Венявского.
Худенький мальчик на сцене. В прозрачной почти руке — гриф скрипки. В другой — смычок. Вдруг глаза его отчаянно расширяются, там плещется ужас. Из-за кулис кто-то подбадривает его громким шёпотом. А в зале — шушуканье и смешки.
— Перепугался! Не сыграет! Убежит сейчас...
Но участник из Сувалок вдруг меняется: взгляд снова сосредоточен, смычок взмывает вверх и на слушателей потоком льются скрипичные трели...
—Жюри единогласно удостоило Йозефа Хассида почётного диплома конкурса!
Конфуз списали на волнение. Мальчик никому тогда не рассказал, что с ним впервые случилось нечто страшное: провал в памяти... Несколько мгновений, показавшихся вечностью, Йосик не мог вспомнить — где он, кто эти люди напротив, что нужно делать и кто он такой?!!
Отец, впечатлённый успехом сына, добился, чтобы сам Бронислав Губерман, известный польский скрипач еврейского происхождения, согласился послушать его игру. Сказать, что Йосику удалось поразить Губермана — ничего не сказать! Бронислав задействовал свои связи, и вот мальчик из Сувалок, дальше Варшавы нигде не бывавший, катит в Спа, знаменитый бельгийский курорт, где его преподавателем на лето становится виртуоз из Венгрии, Карл Флеш, а соучениками — Иври Гилтис, Жинетт Невё и Ида Гендель.
В 1938-ом маэстро Флеш пригласил Йозефа в Лондон — продолжать занятия. Мальчик прибыл вместе с отцом. Теперь занятия концентрировались на развитии музыкального кругозора и способности самостоятельно интерпретировать пьесы. Техникой педагог был доволен.
На домашних концертах у Флеша Йосика слушали знаменитости классической музыки: Йожеф Сигети, Жак Тибо, Давид Ойстрах, Фриц Крейслер... Слушали и восторгались!
Карл Флеш в свох мемуарах написал о тех днях:
— Хассид, несомненно, один из лучших скрипичных талантов современности. Ведь даже Крейслер заметил: «Раз в 100 лет рождается такой скрипач, как Хейфиц, но такой, как Хассид — раз в 200»!
Восхищённый композитор одолжил Йосефу для выступлений один из личных инструментов — скрипку работы французского мастера Жан-Батиста Вильома. Прежняя скрипка не шла ни в какое сравнение с этаким сокровищем!
В марте 1938-ого Флеш решил представить своего протеже кругу британского истеблишмента. От их мнения зависела дальнейшая карьера юного дарования. Йосик выступал вместе с пианистом Айваром Ньютоном в особняке некоего мистера Гилдесгейма. Среди слушателей был знаменитый дирижёр сэр Генри Вуд. Затем — концерт в усадьбе сэра Филиппа Сассуна... Подобных выступлений для развлечения лондонской верхушки предстояло много. Юному еврею из Сувалок дивились, как небывалой штуковинке — ну надо же!
И лишь 2-мя годами позже, в апреле 1940-ого, когда нацисты уже решали еврейский вопрос в оккупированной ими части Польши, состоялся дебют Хассида в Уигмор Холле перед широкой публикой. На афишах значилось: «Польский мальчик-скрипач». Программу заявили обширную. Вместе с Джеральдом Муром он исполнил вариации Корелли, пьесу Дебюсси, сонату Шуберта, адажио и фугу Баха, «I palpiti» Паганини...
«Своей игрой Хассид выказал замечательное воображение и музыкальное озарение», — оповещала на следующий день заметка в «Таймс», — «и выступление произвело неизгладимое впечатление»!
— Йосеф был величайшим гением-инструменталистом, с которым я когда-либо выступал, — вспоминал годы спустя Мур, — Не знаю, как описать его накал. Он обладал совершенной техникой и чудесным звучанием, ярким тембром... Однако было ещё что-то свыше... Нечто метафизическое, невероятное...
25 апреля Йосик участвовал вместе с камерным оркестром под управлением Гжегожа Фительберга в благотворительном вечере, организованном Фондом Спасения Польши. Звучал концерт Чайковского для скрипки. Перед ним Йосеф исполнил пьесы Шабрие и польского композитора Кондрацкого. Завершили вечер бравурные аккорды 7-ой симфонии Бетховена.
«Таймс» следил за карьерой Хассида:
«Вначале он явно нервничал, однако красота звучания потрясала, а великолепие финала вызвало шквал аплодисментов»!
Нервничал... Ещё бы! Снова провал памяти. На сцене. Правда, сейчас он оправился быстрее... А что, если эти мгновения беспамятства не случайны?
Но вроде всё идёт прилично: записи в студии БиБиСи, выступления в Куинс Холл, и недавно он играл с оркестром самого сэра Адриана Боулта, хотя всезнающий «Таймс» отметил, что ему, мол недостаёт частоты стиля, и не выдерживается тон до конца музыкальной фразы.
К февралю 41-ого стало понятно, что дела у Хассида плохи. Он прибыл в Лондон стеснительным, робким юнцом, и все, кто знал его, говорили: «какой милый, отзывчивый, приятный молодой человек»!
Куда делась вся приятность? Йосеф впадал в угрюмую раздражительность, сердился на всё — на скрипку, отца, на свою веру... А то становился замкнут и безразличен. Случалось, не узнавал близких и друзей.
Последнее публичное выступление — концерт Брамса для скрипки, — он играл с оркестром Сидни Бира. Бедный Сидни! Всё тот же «Таймс» язвительно отметил, что скрипач не смог сговориться с дирижёром о взглядах на исполнение Брамса, играли кто во что горазд, а финал «почти превратился в гонку между солистом и оркестром»!
Но Йосефу было уже всё равно.
В июне 1941-ого «доброжелатели» упекли его — иначе и не скажешь! — в госпиталь Святого Андрея, а попросту — в «психушку». Это, конечно, не печально известный Бедлам: на цепь там не сажали и палками не били. К Хассиду применили новейший метод: инсулиновая кома плюс электрошок... Никто не подумал: может, стоит найти раввина, чтобы поговорил с пареньком на идише — что, мол, с тобой, Йосик?
В 1942-ом гения скрипки официально признали невменяемым. Он «жил» ещё 8 лет, кочуя из больницы в больницу и скончался 7 ноября 1950 года от последствий лоботомии.
Всё по Гумилёву: мальчик со светлой улыбкой заглянул в глаза чудовищ. Волшебная скрипка вернулась к хозяину.
Но, к счастью, остались (пусть немногочисленные!) записи, исполненной Йосефом Хассидом из Сувалок, музыки.
P.S.
Восхищавшийся игрой Хассида Мур в одном из интервью раскрыл возможную причину беды:
К сожалению, у Йосефа случилась несчастная любовь. Она буквально свела его с ума. Но, возможно, внутренние муки заставляли его играть так невероятно!
