75 лет тому назад на экраны вышла «Золушка» — весьма знаменитый и весьма успешный фильм, который принято считать «детским», который собрал блистательную «команду» звезд первого ряда и многомиллионную аудиторию (где взрослых было ничуть не меньше, чем детей), и в котором великая Раневская сыграла свою, бесспорно, самую славную - «детско-недетскую» — роль.
Остроумно-ядовитые и недвусмысленно-ироничные реплики старухи-лесничихи, многие из которых были сочинены самой Фаиной Георгиевной, мгновенно разошлись-разлетелись на цитаты и вошли в «золотой фонд» народного фольклора. Впрочем, вы будете смеяться, но сама актриса, обладавшая весьма непростым характером, играть Мачеху поначалу и вовсе не хотела и даже наотрез отказывалась (да и сам автор сценария - знаменитый драматург-сказочник-Евгений Шварц — не хотел видеть Раневскую в этой роли). Ну а когда, наконец, согласилась, то смастерила свою героиню по собственным лекалам, ко всему прочему, подтягивая нос лаком и клеем (вследствие чего он становился уже и не нос, а носик) и засунув себе в рот толстые куски ваты, чтобы создать эдакие пикантные яблочки на щеках. Так что вышла Мачеха Раневской даже не столь смешной, сколь кокетливой. Ну просто, как говорится, до мозга костей...
Кокетка-лесничиха
Лицемерка-дьяволица, примеряющая перед антикварным зеркалом перо на шляпку, героиня Фаины Раневской - ни дать ни взять, дама парижского полусвета из бульварного романа, которая, и своего никак не упустит, и ради успеха предприятия еще и очаровать тоже сумеет. Прямая противоположность самой Раневской, которая ради общего дела отдала привезенное из Праги (где снималась «Весна») бра – и оно в разобранном на бусинки виде появилось в фильме в образе всяких сверкающих предметов – сережек, волшебной палочки, даже бретелек на платье. Все должно было быть предельно сказочным. Даже «свинство», о котором говорит Мачеха. Иначе, как поверишь в то, что все происходит на самом деле? А потому пришлось пожертвовать еще и привезенным из Праги шифоном - он пошел на бальное платье Золушки. Вместе с трофейными нарядами, привезенными из Германии, и реквизитом, предоставленным Кировским оперным театром, а также всякого рода остатками старинных штор, тюля и т. д., получился воистину «сказочный» аутентизм, достойный идеи Николая Акимова - блистательного художника и режиссера, которому, собственно, и принадлежала идея съемок фильма, судьба которого порой висела на волоске. Попадание в идею было абсолютным, и в этом была и столь немалая заслуга Фаины Раневской, которая решилась «мотаться» из Москвы на «Ленфильм» только ради Рабби. Так великая актриса звала великую поэтессу. Анну Ахматову.
На брегах Невы
С Анной Андреевной Фаина Георгиевна были знакома с гимназических лет и с дореволюционной поры. Дружили с ташкентской эвакуации. Теперь, в свободное от съемок (а они также проходили еще и в Риге – с натуры) время, Раневская устремлялась к себе в «Асторию», куда приходила Ахматова и…начинался разговор. Иногда присоединялась блистательная Татьяна Вечеслова, что совсем небезуспешно соперничала балетной славой и сценическими победами с Натальей Дудинской.
Эти беседы и встречи, а иногда еще даже и походы в театр становились для чуткой Раневской воистину отдушиной между съемками. Часто для нее трудными, ибо ее творческая требовательность не имела границ – и к окружающим, и в первую очередь - к самой себе. Будучи абсолютной перфекционисткой, она раздражалась малейшей неправильной мелочью. Елена Юнгер – Анна из «Золушки» - вспоминала, как страдала Фаина Георгиевна в поисках образа, добиваясь безупречного совершенства.
На грани фола
Конечно, она могла всех «построить». И – «строила». И лишь только ей одной сам Евгений Шварц позволял импровизировать. И она импровизировала. И тогда рождались неожиданные мизансцены, появлялись часто парадоксальные, а иногда грустные реплики, а богатый эксцентрический арсенал и бесценный язык жестикуляции непременно соседствовали с уморительными гэгами, что вызывали порой гомерический хохот. Это была Раневская.
Иное было и вовсе отнюдь недвусмысленно. Знаменитое «Эх, жаль, королевство-то маловато, разгуляться мне негде… Ну, ничего, я поссорюсь с соседями, это я умею» - разве не на грани фола?.. Или не актуально и нынче?.. Разумеется, в этих придуманных ею репликах, в сочиненных ее фантазией мизансценах, Раневская уже расширяла пространство своей героини, делала образ более интересным, более широким и объемным, более выпуклым, поднималась «над»…
А, приходя на съемочную площадку, прежде всего кормила Мальчика-пажа (Игоря Клименкова) бутербродами, о чем он не забыл и много-много лет спустя.
«Хераст, угости мальчика мороженым» - обращалась Раневская к Эрасту Гарину (Королю), словно укоряла последнего в черствости.и и безразличии, ведь в павильоне – по сюжету – было так много мороженого, принесенного Мальчиком-пажом Золушке.
Актрису, названную президентом Рузвельтом «одной из лучших в истории человечества», немного боялись, восхищались ею вслух, старались подражать ей, и на съемочной площадке держаться в присущем ей фарватере. Ибо она «всегда приходила с очень решительным видом», как вспоминал впоследствии Игорь Клименков.
Обруганная официальной критикой, после выхода на экран, «Золушка» стала абсолютной любимицей публики и черно-белой жемчужиной отечественного кино. Правда, спустя более чем полвека, ее зачем-то покрасили…
Ну а Фаину Раневскую знали теперь все от мала до велика, И реплики ее Мачехи – тоже. В «Золушке» их видимо-невидимо. И в цветной, кстати, тоже.
