Что общего у еврейского праздника с Хеллоуином и мексиканским Днем мертвых?
«Сюжетная линия “Мертвые оживают” открывает фильм о Джеймсе Бонде 2015 года “Спектр”. Я был взволнован, узнав, как режиссер Сэм Мендес будет продолжать “Скайфолл”, предыдущий нашумевший и отмеченный наградами проект франшизы. C каким новым дьявольским заговором столкнется величайший шпион Великобритании? Сразу же экран заполнил гигантский череп с растрепанным цилиндром и тлеющей сигарой, торчащей изо рта. В Мехико в День мертвых, в красочной процессии, все в масках, а Бонд выслеживает цель. По мере развития фильма мы обнаружили, что воспоминания о его убитых друзьях использовались, чтобы уязвить его, когда он боролся за свою жизнь. И я сидел, очарованный, думая про себя: «Они празднуют Суккот». Позвольте мне объяснить.
Месяц Тишрей — беспокойное время. Более трети его приходится на еврейские праздники. Но если Рош а-Шана и Йом Кипур являются торжественными духовными Днями трепета, которые напоминают, что все люди смертны мы обычно думаем о Суккоте как о счастливом празднике, наполненном жизненной силой. Мы садимся в сукку, чтобы вспомнить, как наши предки жили в шалашах после того, как Б-г спас их от египетского рабства. Суккот, однако, более сложен. Объяснение в Торе преподносит большие сюрпризы.
Суккот описывается пять раз (в Книгах Шмот (23 и 34), Ваикра (23), Бемидбар (29) и Дварим (16)), но только в двух из них он называется Хаг а-Суккот (праздник шалашей), а три раза упоминается как «время собирать урожай земли», и называется Хаг а-Асиф (праздник сбора урожая).
Хаг а-Асиф происходит и «в начале года» (Шмот 34:22), и «в конце года» (Шмот 23:16). Трудно понять это, учитывая, что праздник приходит через две недели после Рош а-Шана. Для этого нужно понять ассоциации Торы с «собиранием» и некоторые библейские чтения о Суккоте. В обоих случаях звучит определенная, хотя и неожиданная тема смерти; это вернет нас к Джеймсу Бонду.
Найдите сцены смерти Авраама, Исаака и Иакова в Книге Берешит (25:8, 35:29, 49:33), Аарона (Бемидбар 20:24) и Моше (Дварим 32:50), и вы будете сталкиваться с подобными формулировками каждый раз. После смерти каждый из них описывается как асеф эль амав, «собранный со своим народом», что означает, что их души были объединены в национальной памяти. Тот факт, что один и тот же еврейский корень, по буквам алеф-самех-фэй действует как эвфемизм для смерти и для сбора урожая, подразумевает концептуальную связь.
В какой-то степени Суккот можно рассматривать как праздник смерти. Он напоминает об окончании последней жатвы года, когда вся пшеница и вино собраны «с гумна твоего и из точила твоего» (Дварим 16:13). В земле больше нет жизни, и все мертво под ногами, и лето заканчивается.
Так вот, в Суккот принято читать мрачную книгу Коэлет: «День смерти лучше дня рождения. Лучше идти в дом плача, чем в дом пира... Лучше конец дела, чем его начало» (7:1–2,8); а последняя глава посвящена приближающейся смерти: «Прах возвращается в землю, как был, и дыхание жизни возвращается к Б-гу, Который дал ее» (12:7).
После апокалиптических войн Гога и Магога, говорит пророк Йехезкель, будет груда трупов такая большая, что «заградит путь путникам» (Йехезкель 39:11). Ничто из этого не звучит радостно, и все же мы называем Суккот в наших молитвах Зман Симхатейну, временем нашей радости.
Все эти яркие образы представляют нам новую парадигму Суккота. Это праздник между годами, после смерти предыдущего года, но до того, как новая жизнь года наступающего вступает в свои права. Праздник вне времени. Наши старые жизни закончились, Б-г простил нас, и мы стоим на пороге нового рождения. Это период благодати, праздник мира живых.
Это помогает объяснить традицию ушпизин, арамейского слова, означающего «посетители». Во время Суккота мы ближе к царству мертвых, чем живых, и поэтому мы приглашаем наших великих, давно умерших библейских предков, многие из которых были «собраны к своему народу», в нашу сукку в качестве гостей. Мы делимся воспоминаниями и учимся на их примере, общаемся с мертвыми, чтобы они вдохновили нас жить.
Теперь вы можете увидеть и сходство с Хэллоуином. Две тысячи лет назад, между концом летнего урожая и началом зимы, кельтские племена праздновали Самайн, наряжались в костюмы, устраивали пиры и посещали соседей. Присутствовали духи и феи, и считалось, что царство мертвых близко.
Тысячу лет спустя римские и христианские традиции выработали праздники на Самайн: Хэллоуин (31 октября), День всех святых (1 ноября) и День всех душ (2 ноября) стали временем поминовения мертвых, когда порог между мирами открыт. Отсюда и возник довольно жуткий Хэллоуин, раздуваемый современной коммерцией.
Родившийся в Мексике Día de los Muertos, День Мертвых, — родственная, но более радостная версия. Родственники и друзья собираются почтить память своих умерших близких, посещают могилы, делятся подарками, устраивают вечеринки и шествия, украшенные скелетами, черепами и свечами. Это сплав христианских практик с более древними ритуалами, восходящими к ацтекам.
И кажется, что все эти праздники строятся на фундаменте, заложенном Суккотом, глубокими идеями этого древнего праздника. Хотя бывают моменты, когда нам нужно оплакивать смерть, есть также мгновения, когда нам нужно принять и даже отпраздновать ее, пригласив усопших в наши дома. Конечно, это полезнее, чем подавлять страх потери. Мудрость и актуальность Суккота сохранились и по сей день. Он учит нас принимать бренность жизни.
«Спектр» заканчивается; Джеймс Бонд прошел через сгоревшую штаб-квартиру МИ-6 на берегу Темзы. Здание должно было стать главным защитником Великобритании от международного шпионажа, но превратилось в полуразрушенные руины, полуразрушенное убежище, рухнувшую сукку. На стенах заклятый враг Бонда Блофельд оставил фотографии людей, которым Бонд доверял, но которые умерли, чтобы он мог жить, — его ушпизин. Чтобы найти спасение, пришлось столкнуться со своими демонами.
Мессидж в фильме Мендеса состоит в том, что мертвые всегда живы для киллера с лицензией на убийство. Потери никуда не уходят. Как и все хорошее кино, Бонд отражает нас самих. Наши страхи и печаль могут заманить нас в ловушку прошлого, или мы можем освободиться и двигаться дальше.
В последней сцене фильма герой побеждает противника, но роняет магазин из пистолета и просто говорит: «Закончились патроны». Он выбирает жизнь вместо смерти, будущее, надежду. Вот почему история началась в Día de los Muertos. Весь фильм перекликается с темами Суккота.
Каждый год мы сидим за пределами наших домов и нашей обычной жизни, в хлипких, продуваемых ветром шалашах просто для того, чтобы перевести дух, вспомнить, поразмыслить и отпраздновать. Пауза в несколько дней, прежде чем нас вернет в новый год и новую жизнь.
Tablet, перевод Марии Якубович
