Сирийский еврей Мусса Абади поехал учиться в Сорбонну и остался во Франции. Он увлекся театром и играл в театральной труппе вплоть до 1938 г.
В июле 1940 г. Абади, опасаясь ареста, бежал из Парижа на юг, в Ниццу, а через год с небольшим к нему присоединилась подруга и будущая жена, врач Одетт Розеншток. Французская полиция вылавливала евреев-иностранцев, но Мусса с Одеттой достали фальшивые документы. В ноябре 1942 г. ситуация заметно улучшилась, когда по договору с рейхом, Ниццу заняли итальянские войска. При них ситуация для евреев в регионе была сравнительно мягкой, итальянцы препятствовали, по возможности, арестам евреев французской полицией, и множество евреев-иностранцев, спасаясь от нацистов, нашли здесь убежище. Одетта работала в OSE – еврейской организации, занимающейся помощью детям. Мусса преподавал французский язык.
Мусса Абади
Одетт Розеншток
Ситуация ухудшалась. Становилось понятно, что итальянцы тут временно, и их место займут немцы. В начале 1943 г. капеллан итальянских войск на Восточном фронте, о.Джулио Пенитенти, рассказывает Муссе о зверствах нацистов в отношении евреев Восточной Европы. Мусса не поверил, но о.Джулио снял со стены распятие и поклялся кровью Христовой, что говорит правду. Уходя, он заплакал.
Абади решает действовать, понимая, что скоро начнутся аресты и уничтожение евреев; они с Одетт решили организовать подпольную сеть для спасения и укрытия еврейских детей, что станет одной из самых известных и успешных спасительных операций на юге Франции и получит название «Сеть Марсель». В результате деятельности сети было спасено 527 еврейских детей. Мусса с Одетт, к счастью, пережили войну, – при том, что Одетт в апреле 1944 г. была арестована, выдержала пытки, депортирована в Освенцим, а потом в Берген-Бельзен.
Об их героической деятельности написана книга, им поставлен памятник, их именами названы площадь и сквер в Париже и Ницце. Но речь пойдет не только о них.
Священник Поль Ремон, в чине майора обладая самым высоким воинским званием среди французских капелланов в I-ую Мировую войну, проявил себя геройски на фронте, заслужив самые высокие награды Франции, в т.ч. орден Почетного легиона. С мая 1930 г. он епископ Ниццы и один из немногих священнослужителей, сразу почувствовавший угрозу нацизма и начавший выступать в защиту евреев. Уже 9 апреля 1933 г. Поль Ремон в проповеди осуждает «преследования на религиозной почве», выражает еврейской общине свое «самое искреннее сочувствие», готовность «облегчить их трудности, оказывая материальную и моральную помощь». Он выступает на собрании Международной лиги против антисемитизма. В мае 1940 г. он отправился на юг, в лагеря для интернированных иностранных евреев, и добился освобождения части из них.
Мусса Абади был знаком с Полем Ремоном, поскольку последний, зная о театральном прошлом и университетском образовании Муссы, ранее приглашал его преподавать семинаристам французский и ставить им дикцию. Собираясь создать подпольную организацию для спасения еврейских детей, он понимал, что у него нет ни опыты, ни связей. Помочь спасти детей могла Церковь. Это был сложный выбор: значительная часть высшего французского католического духовенства старалась не ссориться с коллаборационистскими властями. Но Мусса понимал, что люди везде разные: он заканчивал среднюю католическую школу в Дамаске, и воспоминания о преподававших там священниках остались у него самые хорошие. Тем более он слышал о настроениях Поля Ремона и решил попросить у него аудиенцию через знакомого священника-иезуита.
Поль Ремон
Версии разговора Абади с епископом Ремоном разнятся, но сюжет у них один. Ремон встретил Абади очень тепло. Тот сказал ему, что он еврей, и что они вместе с соратницей хотят спасти еврейских детей. Готов ли монсиньор, человек другой веры, рисковать своей и их жизнями, чтобы помочь укрыть детей? – без его помощи Абади не справится. Ремон попросил время подумать, но размышления его были недолгими. Провожая Абади до дверей кабинета, он сказал, что согласен и торжественно заверил, что все католические учреждения епархии откроют свои двери для еврейских детей.
Дальше началась работа, продолженная уже после прихода немцев в Ниццу 9 сентября 1943 г. Ремон назначил Абади (его кодовым именем было «месье Марсель», откуда и пошло название организации) инспектором учебных заведений епархии. Одетт под именем Сильви Делатр, становится социальным работником епископства. Совместно с борцами французского Сопротивления, еврейскими героинями OSE печатаются фальшивые справки о крещении, налаживаются каналы связи, определяются семьи, приюты, религиозные школы и монастыри, где будут спрятаны дети. К активной деятельности по спасению детей привлекаются несколько католических священников и два протестантских пастора. Попутно «Сеть Марсель» помогает спасти жизни и многих взрослых французских евреев. Ремон специально добивается включения в состав епархии итальянского города Вентимилья, чтобы облегчить передвижение и предоставление евреям защиты. Один из спасенных евреев прямо называет его «святым».
После войны, в 1948 г. Абади рассказал в интервью о «Сети Марсель», получил известность, но отказался от предложений писать книгу и сценарий для фильма. Он вернулся к теме театра, брал бесчисленные интервью у деятелей театра и кино, написал три книги о театре и детстве в дамасском гетто – но о его деятельности во время войны в книгах нет ничего. В течение 50 лет они с Одетт молчали о «Сети Марсель» – даже в разговорах с лучшими друзьями. Его ближайшие соратники-евреи Морис Бренер и Жорж Гарель, умершие в конце 1970-х, также до самой смерти не сказали публично ни слова о своей деятельности. Об интервью Абади 1948 г. все уже давно забыли, и история с «Сетью Марсель» могла вообще кануть в лету.
После окончания войны Ремон, уже архиепископ, всецело посвятил себя церковным делам. Он был популярнейшей фигурой, отстаивал права рабочих, крепил связи с еврейской и протестантской общиной. В 1945 г. Ремон в интервью католическому радио упомянул, что церковь в Ницце помогла во время войны спасти «около 300 еврейских детей». Рассказать о деталях он отказался.
Он молчал о военном времени до самой смерти в 1963 г. Все бумаги, относящиеся к «сети Марсель», Ремон сжег во время войны из-за опасения, что они попадут в руки гестапо. После войны он отказывался обсуждать тему «Сети» с епископами, священниками, даже ближайшим родственником – своим племянником, известнейшим французским историком Рене Ремоном. «Я никогда не слышал от дяди даже малейшего намека на работу в "Сети Марсель"», – вспоминал Рене Ремон.
Свидетельство Поля Ремона о Муссе Абади 1945 г
Лишь в последние годы жизни супруги Абади начали снова говорить о прошлом, посчитав это необходимым. Начали свидетельствовать и несколько евреев, спасенных «сетью Марсель». Нашли письменные послевоенные свидетельства Ремона о деятельности Муссы Абади. Тогда имена супругов Абади, самого епископа Ремона и их соратников и стали широко известны. О них начали писать статьи и книги, почитать как героев Франции. В 1992 г. Поль Ремон был признан Праведником народов мира, и его племянник только тогда, почти 50 лет спустя, узнал об участии дяди в «Сети Марсель»: «Это было откровением для меня». Кроме епископа, Праведниками народов мира были признаны еще шесть французов, активно участвовавших в «Сети Марсель» – католические священники Венсан Симеони и Мишель Блейн, супружеская пара Альбан и Жермена Форт, прятавшие у себя дома еврейских детей, и протестантские пасторы Эдмон Эрар и Пьер Ганье, помогавшие Одетт скрывать еврейских детей в протестантских семьях.
Диплом Яд ва-Шем Поля Ремона
Праведниками все они, за исключением Жермены Форт, признаны посмертно. Не существует ни единой записи, сделанной ими о своих подвигах. Единственное короткое упоминание об их общем труде, помимо фразы епископа Ремона, сделал в том же 1945 г. пастор Ганье: «Я полагаю, что мы, христиане, не должны болтать о том, что Бог позволил нам быть рядом с нашими ближними в их беде. Так поступать было честью для нас – бороться с антихристианской силой, которую собой представляет германский расизм». Все свидетельства о награжденных опираются исключительно на рассказы супругов Абади в последние годы их жизни, записку Ремона об Абади и свидетельства спасенных.
Вообще послевоенное молчание спасителей и праведников – очень сложное явление. Об этом феномене написано немало, и он до конца не изучен – впрочем, как и феномен самого праведничества. Существуют разные объяснения, часто привязываемые к тем или иным странам – в послевоенной Польше молчать заставлял страх перед антисемитизмом, в Германии праведники были живым укором байстендерам – оставшимся безучастными к преследованиям евреев. Опасались бывших коллаборантов, которые могли не остановиться ни перед чем, чтобы заткнуть рот свидетелям. Играли свою роль политические расклады в разных странах, заставлявшие праведников молчать. Порой была обида на спасенных евреев, которые даже не вспоминали о спасителях. Хотелось вычеркнуть из памяти войну, страдания и боль, не вспоминать о них и не упоминать их. Конечно, нельзя исключать и личной скромности, сознания исполненного долга, не нуждающегося в рекламе – как это сформулировал пастор Ганье. Одной из основных причин молчания, несомненно, является психологический надлом, «поколенческий синдром», по определению автора книги о супругах Абади – когда внутренняя мобилизация, ежесекундный риск сменяется в послевоенные годы депрессией и опустошенностью. Супруги Абади говорили об этом друзьям: Мусса Абади долго пребывал в депрессии; не случайно, наверное, Одетт Абади, через два года после смерти мужа, покончила с собой. Слишком много они пережили вместе, не представляя, как обойтись без плеча друг друга. Этот синдром характерен не только для выживших в Холокосте, но порой и для их спасителей – по сути дела, рискуя когда-то жизнью во имя других, они отчасти обрекли себя на продолжение жертвы, на внутренние муки. Но любые такие объяснения не являются исчерпывающими. Мне думается, что наилучшим ответом на вопрос о послевоенных мотивациях спасителей, если они не декларируются ими самими, будет «не знаю».
