В новой биографии Вейцмана «Отец-основатель» историков Мотти Голани из Тель-Авивского университета и Иехуды Рейнхарца из американского Университета Брандейса — личные, интимные и разоблачающие подробности, граничащие с сенсацией.

В тысячестраничной книге мы видим Вейцмана, находящегося в нескольких световых годах от Вейцмана-символа, первого президента Государства Израиль. «Мы обнаружили человека, способного желать женщину, ссориться, ошибаться и лгать. Биографу и читателю легче почувствовать связь с ним, когда он не Супермен», — сказал профессор Голани в интервью газете Haaretz.

Например, в книге подробно описан бурный роман Вейцмана с актрисой Ханой Ровиной. Он практически преследовал ее и в конце концов остался с разбитым сердцем.

Хана Ровина — одна из основателей театра «Габима», ученица Станиславского и Вахтангова. С 1918 по 1926 год в составе театра «Габима» она работала в Москве, с 1928 года жила в Эрец-Исраэль. Лауреат Премии Израиля (1956). В 1922 году Вахтангов поставил спектакль «Гадиббук» по пьесе С. Ан-ского с Ровиной в главной роли. Спектакль прошел в Европе и США.

Ровина была самой известной любовью Вейцмана, но в его жизни было много женщин. Жена председателя немецкой сионистской партии Леони Ландсберг. Американка Кристиана Морган. Племянница лорда Бальфура Бланш Дагдейл. И многие другие. «Он отчаянно нуждался в компании женщин, которые могли бы утешить его, восхититься им и выслушать описания его многочисленных болезней», — говорит Рейнхарц.

Голани и Рейнхарц не пожалели сил, чтобы разыскать подобные истории из жизни Вейцмана. «Я не верю в понятие политической биографии, такого не бывает. Биография — это история жизни: хобби человека, лекарства, которые он принимал, его отношения с женой и то, как он воспитывает своих детей, — говорит Голани, отмечая, что это гораздо больше, чем материал для сплетен. — Если вы хотите понять, кем был Хаим Вейцман в более широком контексте, вы неминуемо должны обратиться к его отношениям с женщинами. Из них мы узнали, что у него была одна главная страсть в жизни. Не женщины, не наука. А сионистская деятельность. Ради этого он пожертвовал своей семьей, своим здоровьем, своей профессией — и своими женщинами».

Соглашение Вейцмана-Фейсала о политическом будущем Палестины, определившее границы арабского и еврейского государств, было заключено 3 января 1919 года на Парижской мирной конференции между руководителями делегаций арабов — Фейсалом I и сионистов – Вейцманом.

«У него была страсть к сионизму, но не желание реализовать ее самому. Вейцман не хотел жить в Земле Израиля. Но что прекрасно в жизни человека — то, что она полна противоречий», — говорят авторы.

Действительно, трудно не удивиться несоответствию между колоссальными усилиями, которые он вложил в продвижение сионистского предприятия – путешествия по всему миру, встречи с сильными мира сего с целью создания еврейского государства на Земле Израиля, с отвращением, которое он чувствовал от жизни в этой стране. Голани и Рейнхарц не уклонились от того, чтобы описать это напрямую и без прикрас.

Трудно винить Вейцмана, британского буржуа до мозга костей, в его сильной неприязни к Реховоту, где он основал свой исследовательский центр (Институт Зеффа, ныне известный как Институт имени Вейцмана).

«Он подавлен и считает, что уровень морали и эстетики в Палестине ниже», – замечал его коллега по руководству сионистского движения Артур Руппин.

Вейцман без колебаний сообщал в письмах и дневнике о неспособности жить в Земле Израиля. Он писал, что до глубины души потрясен условиями, что ему не хватало мужества, силы и преданности, основанных на любви, которые помогают преодолевать такие трудности.

Голани: «Вейцману было трудно терпеть жизнь в этой стране — гортанный восточный язык, отсутствие манер, неуважение и климат. Он был готов отдать свою жизнь за страну, но жить здесь — совсем другое дело». Архивные документы привели Голани и Рейнхарца к выводу, что Вейцман каждый раз буквально считал дни до своего возвращения в Лондон.

Решение, которое он нашел, было возможно только для состоятельного человека: жить «между» странами, а когда он будет вынужден переселиться в Палестину, привезти туда Европу — в виде особняка работы выдающегося архитектора Эриха Мендельсона — по непомерно высокой цене. Построенный в Реховоте архитектурный шедевр стал частью кампуса Института Вейцмана.

Еще одно противоречие: он был оскорбительно-снисходительным по отношению к репатриантам — своим землякам из Восточной Европы, доходил до неприязни и презрения к ним; с явным пренебрежением отзывался о своих соперниках в сионистском движении и в ишуве, что резко контрастировало с его неизменной дипломатичностью и деликатностью.

Вейцман, которого изображают Голани и Рейнхарц, нездоров физически и морально. Наряду с рукопожатиями с Уинстоном Черчиллем и переговорами с лордом Бальфуром, пламенными речами на сионистском конгрессе и встречами в Белом доме – истерики, обмороки, хроническое истощение, боли в зубах, ушах, глазах, носу, животе и голосовых связках. Все отмечали его эмоциональную скупость и неспособность к семейным отношениям, бесчувственное поведение с друзьями.

Последние годы Вейцмана — его президентство — были худшими в его жизни. По словам Голани, это был кризис человека, посвятившего жизнь реализации мечты — и внезапно понявшего, что она сбылась.