В Кливленде в протестантской семье росла девочка, Мэри Элизабет Крамер. В 12 лет начала задаваться вопросами о жизни и смерти, читала Ницше, Юма, Локка, Лейбница, но найти ответа ни в каких книжках не смогла. С ранних лет проявляла способности к математике и в 18 лет поступила в колледж, будучи еще атеисткой.
Ей очень нравилась еврейская молодежь с ее вековыми традициями, хотя уже и ассимилированная. Когда она резала однажды на завтрак ветчину, одна из еврейских подруг попросила: «Выброси ее ради меня», вторая добавила: «ради меня тоже». В летнем математическом лагере Мэри подружилась с ортодоксальной еврейкой, показавшей ей буквы еврейского алфавита и объяснившей правила кашрута. Ближайший пост они уже соблюдали вместе, мясо и ветчина исчезли из рациона. Проводя академический семестр в Германии, узнала о Холокосте, ужаснулась и приняла иудаизм. Потом, как это нередко бывает, она обнаружила, что ее предки по отцовской линии были германскими евреями. Сначала Мэри принадлежала к конгрегации консервативного иудаизма, но он был для нее недостаточно строг, и она ушла в ортодоксию.
Поступила в Гарвард, на математическое отделение, где познакомилась с Дэвидом Шепсом, который учился на классическом отделении и также погружался в ортодоксию. Оба писали докторские и активно участвовали в еврейской религиозной жизни. Это были единственные два студента во всем кампусе, соблюдавшие кашрут. Молодые люди поженились и уже склонились к ультраортодоксии.
Защитив докторские, в 1972 г. они совершили алию, поселились в ультраортодоксальном пригороде Тель-Авива — Бней-Браке. Мэри стала Малкой. Стали жить полноценной жизнь харедим. Родились двое детей. Но им было мало, и они взяли еще четверых приемных. Ныне у них около 20 внуков.
Но были и отличия от соседей, довольно серьезные. Так, когда мальчики достигли призывного возраста, родители рекомендовали им пойти служить в армию.
И главное — каждый продолжал заниматься своей наукой. Малка продолжала писать статьи (в Америке их почему-то печатали под прежним именем) и преподавать математику, одновременно борясь за равноправие женщин в академической среде, повышение уровня преподавания математики в Израиле и социальную адаптацию девушек-харедим. В 2006 г. стала профессором в Бар-Иланском университете — единственным в Израиле женщиной-профессором среди харедим, а в 2013 — деканом факультета точных наук. Малка Шепс вышла на пенсию год назад в звании почетного профессора. Ее считают одним из лучших математиков Израиля, но сама она полагает, что могла бы добиться и большего в науке, если бы не ее харедимная жизнь, о которой, она, впрочем, не жалеет.
Одновременно она пристрастилась к написанию романов и популярных исторических книг о Холокосте под именем Рахель Померанц. Шесть написанных ею романов в немалой степени носят автобиографические черты — об иудаизме, алие, приемных детях, потрясении от Холокоста. Книги, говорят, пользуются успехом в харедимном мире, хотя в наиболее упертых учебных заведениях их в библиотеки не принимают. Она говорит, что во многом писала книги для матери, как бы делясь с нею мыслями. Мать ее, умершая в 100-летнем возрасте два года назад, с удовольствием держала на полке книжки дочери, но так и не поняла, зачем ей надо было переходить из унитариев в иудаизм.
Ее муж, Давид Шепс, — также профессор Бар-Илана, до выхода на пенсию в 2019 г. продолжал заниматься своими классическими исследованиями: писал книги и статьи о монетах древней Греции, об экономических правах женщин античности, о взаимном культурном влиянии древних Запада и Востока, о Плавте, Сократе, Таците и Навзикее. Полагает, что, лишенная целого пласта знаний о древнем эллинистическом мире, современная цивилизация очень обделена.
История, конечно, удивительная, а семейство — из ряда вон выходящее. Ультраортодокс-профессор классики, пишущий статьи про Плавта и Навзикею — это, кажется, единственный в своем роде случай. Такого даже среди просто ортодоксов крайне редко, видимо, встретишь. Бывают ортодоксы-профессора в математике и естественных науках, но вот в гуманитарных исследованиях, да еще про эллинов писать…
Впрочем, тут есть одно серьезное обстоятельство: оба супруга все же не родились в харедимной среде, а успели вкусить светского американского воздуха и образования. Удивительнее то, что приняв иудаизм в наиболее строгой форме, они, подобно многим, не замкнулись на харедимной жизни как таковой, запрезирав всю эту «гойскую мировую культуру», не кинулись, в лучшем случае, в каббалу и кирув, а активно продолжили свою нормальную научную карьеру.
