На Северном Кавказе, а также в Крыму под политику уничтожения нацистских оккупантов попали горские евреи.
Понятие Холокост тесно связано с национал-социалистической интерпретацией еврейства — расово-этнической по своему содержанию. Оно погружает нас в проблематику и заставляет заново переосмысливать многообразие еврейской самоидентификации, в особенности, отношение между этнической и конфессиональной идентичностями. Конечно, на практике убийцы из айнзацкоммандо не слишком интересовались теоретическими тонкостями расизма, но тем не менее: иранское (и, стало быть, не-еврейское) происхождение горских евреев оказалось достаточным основанием для того, чтобы хотя бы часть из них, оказавшихся на Северном Кавказе под немецкой оккупацией на волосок от гибели, все же смогла уцелеть.
Перипетии этого — в нижеследующих заметках.
1.
На Северном Кавказе, а также в Крыму под политику уничтожения нацистских оккупантов попали горские евреи — маленькая веточка персидского еврейства, сохранившаяся на территории СССР. Ареалом их исконного проживания является Восточный Кавказ — южный Дагестан и северный Азербайджан (в прошлом — территория бывшего Кубинского, а отчасти и Шемахинского и Шекинского ханств). Жили они в горских аулах и в обособленных городских кварталах на равнине. Обязанность жить в черте оседлости на них не распространялась (для этого в свое время им пришлось доказывать свое этно-антропологическое отличие от «ашкеназим» — восточно-европейских евреев), и их крупнейшие общины издавна базировались в мусульманских городах — в частности, в азербайджанских Баку, Кубе и Огузе (бывшем Варташене[1]) и дагестанских Дербенте, Махачкале и Буйнакске (Темир-Хан-Шуре). В середине XIX в. заметные общины горских евреев сформировались и на Северном Кавказе: в Нальчике, Грозном и ауле Джегонасс на Кубани. В годы гражданской войны аул Джегонасс был уничтожен белоказаками генерала Шкуро и оставшиеся в живых горские евреи из этого аула рассеялись по Северному Кавказу, часть из них осела в Моздоке[2].
Со временем они широко расселились по Северному Кавказу и Крыму, в том числе в 1930-е годы, когда, в ходе еврейского колхозного строительства и, отчасти, в порядке планового переселения они появились в Ставропольском и Краснодарском краях. Значительные общины горских евреев сформировались в Нальчике и Моздоке.
В конце 1920-х – начале 1930-х гг. горские евреи из Моздока, ряда городов и аулов Северного Дагестана, а также из Нальчика и Грозного переселились на земельные фонды КОМЗЕТа на территории современного Курского р-на Ставропольского края, где были созданы горско-еврейские переселенческие поселки Богдановка и Ганштаковка (в конце 1930-х гг. переименовано в с. Менжинское). Тогда же на земельные фонды КОМЗЕТа около Евпатории в Крыму переселились горские евреи из Кубы (Азербайджан).
Изначально горские евреи говорят на джухури — еврейско-татском диалекте татского языка, принадлежащего к иранской языковой группе (на нем говорят и таты-мусульмане, и таты-христиане — последователи армянской григорианской церкви, проживающие в обособленных аулах в Азербайджане). Поэтому их нередко называли и сознательно отождествляли с татами, что исторически и этнографически неверно.
Принадлежность всех татов, независимо от вероисповедания, к единому татскому народу была одной из мифологем, навязывавшихся горским евреям в советское время. Около 20 тысяч татов, зарегистрированных переписью 1979 г., скорее всего в большинстве своем — это горские евреи. Перепись 1989 г. зафиксировала 18,5 тыс. горских евреев — эмиграция не давала этой цифре расти. К этому времени около трети горских евреев насчитывались в Азербайджане, а остальные — в России: при этом перевес Дагестана (3600 чел.) над Кабардино-Балкарией (3200 чел.) и даже Чечено-Ингушетией (2600 чел.) был уже не так значителен. И сегодня горские евреи еще заметны в России, в частности, в Москве, Санкт-Петербурге и Пятигорске, но большинство их уже в Израиле.
Ареалом довоенных переселений горских евреев стал запад Северного Кавказа, в частности Краснодарский и Ставропольский края, а также Крым. Эта территория со значительным горско-еврейским населением оказалась под немецкой оккупацией, и многие из них пали жертвами нацистского геноцида евреев в годы Второй мировой войны. В частности, полностью погибли горско-еврейские общины колхоза им. Шаумяна в Крыму и селений Богдановка и Менжинское в Орджоникидзевском (ныне — Ставропольском) крае[3] (во всех этих местах горские евреи проживали сравнительно недолго — последние 10-15 лет перед войной).
Весной 1942 года в Крыму прошла первая «акция» против горских евреев. В колхозе им. Шаумяна, располагавшемся в 4 км от крымской деревни Порфирьевки (в районе Евпатории), жило и работало 114 горских евреев, переселившихся сюда в 1939 году. Колхоза даже не было на картах, и в маршрутах эйнзацгрупп СС его тоже долгое время не было. Но в марте 1942 года от односельчан поступил соответствующий «сигнал», и «упущение» было быстро исправлено[4].
Что касается Богдановки и Менжинского, то оба эти села расположены в современном Курском районе — одном из самых отдаленных и глухих сельскохозяйственных районов на востоке нынешнего Ставрополья (при этом они располагались в непосредственной близости от Моздока, включенного впоследствии в состав Северной Осетии). Возможно, именно этим объясняется то обстоятельство, что в сельской местности со сравнительно малочисленным и разрозненным еврейским населением карательные операции против евреев часто проходили с большим «опозданием» против сроков городских зондеракций.
Так, село Менжинское было оккупировано еще 20 августа 1942 года, а операция по уничтожению евреев была произведена двумя месяцами позже — 19 октября. Здесь проживало около 40 горско-еврейских семей и еще по десятку семей армян и сектантов-субботников, занятых сельским хозяйством[5]. Евреев (а поначалу и субботников) собрали и объявили, что их отправляют в райцентр для последующей отправки в Кисловодск и что им можно взять с собой по 40 кг лучших вещей и продуктов на семью. В тот же день в количестве 75 человек их действительно доставили на подводах в райцентр (некоторым по пути удалось бежать).
В Курской же к этому времени уже было собрано около 250 евреев из райцентра и прилегающих сел, и всем им так же было заявлено о Кисловодске, только допустимый вес здесь был объявлен несколько ниже — не 40, а 32 кг. Собранные таким образом вещи были складированы в одном месте, а их бывших хозяев погрузили в автомашины и отвезли за станицу к кирпичному заводу Политотдельской МТС машинно-тракторной станции (в 1,5 км от станицы). Там их всех — в том числе и мужчин — расстреляли; детей же отравляли[6] и закапывали живыми.
Горско-еврейское население села Богдановка, оккупированного 22 августа, было гораздо многочисленнее: здесь проживало несколько сот человек, составлявших до 90% населения села[7]. Их убийство произошло гораздо раньше уничтожения евреев Менжинской. Каратели прибыли сюда 24 сентября на пяти автомашинах и оцепили село. Комендант собрал всех вместе с ценностями и вещами в клубе и сначала отправил мужчин ремонтировать старые колодцы в 1,5 км к северу от села.
По всей видимости, именно там назавтра и произошла казнь, описание которой сохранил другой источник. Первыми, на глазах обезумевших детей и женщин, расстреляли мужчин, вторыми — на глазах детей — женщин, детей убивали последними и иначе: смазывая им губы отравляющим веществом, отчего они погибали от удушья[8]; грудных детей сбрасывали в яму живыми. Живыми закапывали и недобитых раненых: «очевидцы рассказывают, что на месте этой казни еще на второй день земля словно дышала, как живая, то поднимаясь, то опускаясь…»[9]
По другому свидетельству, расстреливали прямо за околицей села, у вырытой евреями-мужчинами ямы, причем убито было 470 человек, а несколько десятков человек спаслись. После освобождения Богдановки те, кто спаслись, установили на месте казни памятник и навсегда покинули это место.
Всего в двух селениях проживало и трудилось в колхозах около 850 горских евреев. Строго документированным, однако, является убийство половины из них — приблизительно 425 человек[10]. Несколько человек смогли не только уцелеть, но и записать свои свидетельства.
К. Феферман сообщает, что приблизительно в сентябре-октябре 1942 г. было расстреляно еврейское население пос. Ганштаковка (колхоза «КИМ») Моздокского района Орджоникидзевского края, где погибло, по одним данным, ок. 300 чел., а по другим (с которыми солидаризуется и он сам) — 1400 чел.[11]
Несмотря на неточность в сигнатуре у К. Фефермана, источник первой из цифр удалось разыскать:
«Гитлеровцы установили систему поголовного уничтожения еврейского населения. Немцы расстреляли 300 человек евреев, жителей хутора ГАНШТАКОВКА. Убивали всех от мала до велика, вначале детей, затем отцов, матерей и стариков. Такая же трагедия была повторена гитлеровцами в с. Степное, расположенном в 50 км от Моздока, где все еврейское население тоже было расстреляно…»[12].
Источником второй цифры оказалась книга И. Альтмана[13].
Но главная поправка все же не в прояснении источников. Главная поправка в том — что селение Менжинское, центр колхоза им. Менжинского, и хутор Ганштаковка, центр колхоза КИМ — это одно и то же селение (КИМ, собственно, и означает «Колхоз им. Менжинского»)[14], что требует внесения соответствующих корректив и в приводимую коллегой статистику жертв.
Как нам представляется, из около 4200 горских евреев, оказавшихся в оккупации, жертвами Холокоста, с учетом единичных рассеянных семей, стали как минимум 1100 человек, остальные 3100 спаслись.
Приглядимся же к тем, кто спасся.
2.
Это две горско-еврейские общины на оккупированной немцами территории — в Нальчике и в Моздоке. В Нальчике горским евреям удалось спастись лишь благодаря тому, что им в очередной раз удалось доказать, — на этой раз немцам, — что они таты и, таким образом, не евреи, а персы.
Вот как это описывает российский востоковед немецкого происхождения Николай Поппе, застигнутый немецкой оккупацией в Микоян-Шахаре, служивший у немцев переводчиком и вызванный в ноябре 1942 года в Нальчик в качестве эксперта-этнографа (там же и в том же качестве он встретил профессора Дитерса из Боннского университета, специалиста по Кавказу). Столкнулись две точки зрения — оберштурмбанфбрера СС Алоиза Перстерера, командира зондеркоманды 10-б, предлагавшего не делать различий между горскими и негорскими евреями и расстрелять и тех и других, и коменданта Нальчика капитана Теодора Оберлендера[15]. Поппе написал заключение, в котором подтвердил, что в царской России горские евреи рассматривались не как евреи, а как прочие горцы, и что их правомернее вовсе рассматривать как разновидность татов — народа иранского происхождения[16]. Дополнительные аргументы принес праздник с горскими песнями и плясками, на который горские евреи пригласили немцев: после этого даже эсэсовец не возражал против того, чтобы подарить танцорам жизнь[17].
В изложении самого Т. Оберлендера[18] вся история выглядела несколько иначе (ни Поппе, ни Дитерса он не упоминает). Незадолго до Рождества 1942 г., примерно на третьей неделе декабря, к нему обратился Перстерер с просьбой выделить роту особого войскового соединения «Бергман» для помощи в расстреле 2000 нальчикских горских евреев. Оберлендер пригласил Перстерера и его заместителя Германа Рашхофера на ужин, во время которого убедил их отказаться от расстрела горских евреев. Помимо того аргумента, что они являются евреями лишь по религиозным убеждениям, а во всем остальном ничем не отличаются от других горских народов, фигурировал еще и другой — практическая польза от горских евреев, известных своим искусством шитья одежды и головных уборов из овчины. Кроме того, Оберлендер предложил Перстереру и его начальнику оберфюреру СС Вальтеру Биркампу (командиру эйнзатгруппы D, от которого, вероятно, и исходили приказы о ношении горскими евреями шестиконечной звезды и об их расстреле) совершить инспекционную поездку и ознакомиться с ситуацией на месте. Такая инспекция состоялась буквально накануне Рождества (по-видимому, ее и подразумевает Поппе, когда сообщает о празднике с песнями и танцами), и ее следствием было указание Биркампа более не трогать горских евреев[19].
По приводимому М. Альтшулером свидетельству В. Рейнольдса, данному им на суде над военными преступниками, даже группенфюрер Вальтер Биркамп (с июля 1942 года — командир эйнзатгруппы D), придерживался мнения, что горские евреи не должны подлежать уничтожению: тем не менее, именно он первоначально издал приказ о ношении ими еврейского знака[20].
Таких образом, спаслись около 3 200 горских евреев, оказавшихся в оккупации, а жертвами Холокоста стали около 700 чел.
3.
Существует еще одна версия той же истории. Нальчикский адвокат Селим Шадов, председатель созданного 6 декабря 1942 г. Национального Совета Кабардинской области, рассказывал после войны американскому историку А. Даллину о том, как к нему приходила делегация горских евреев во главе с Шабаевым и рассказала об опасениях за свою жизнь. Тогда Шадов обратился в Кисловодск к фельдмаршалу фон Клейсту и заявил, что горские евреи — это таты, такая же горская народность, как кабардинцы или балкарцы. Была создана комиссия, которая в конце концов согласилась с этим утверждением и даже освободила нальчикских горских евреев от обязанности носить нашивку с еврейской шестиконечной звездой. Тем не менее, как и повсюду на оккупированных территориях, был создан еврейский совет (юденрат), в который и вошли Шабаев и Ханукаев[21].
Именно это обстоятельство — принадлежность к юденрату как к организации, подчинявшейся оккупантам и, стало быть, сотрудничавшей с ними, — привело к тому, что некоторые из руководителей спасшейся еврейской общины были привлечены к ответственности советскими органами правосудия.
4.
25 января 1952 года в общественный секретариат ЦК ВКП(б) поступило коллективное письмо от 38 семей горских евреев г. Моздока, заканчивавшееся словами: «Мы, граждане, прилагая свои подписи, уверены, что Вы, наш вождь, с присущей Вам справедливостью, вынесете правильное свое решение». 31 января оно поступило в Генеральную Прокуратуру СССР[22].
Речь идет о деле Иосифа Агаевича Бакшиева. Он родился в 1892 году в Хасавюрте, рос, жил и работал в Моздоке, в том числе с 1920 года по кожевенному делу в различных районах нынешнего Ставропольского края (Туркменском, Курском и др.).
12 сентября 1951 года в Дзауджикау (нынешний Владикавказ) 59-летний Иосиф Бакшиев был арестован, а 21 декабря Верховный Суд СО АССР осудил его по статье 58-3 и 58-10 к 25 годам ИТЛ (срок отсчитывался от 15 сентября 1951 года) с последующим поражением в избирательных правах на 5 лет и конфискацией имущества. Следователь счел, что Бакшиев остался в Моздоке добровольно и являлся пособником немецких властей в проведении их мероприятий, в частности, просил у немцев разрешения открыть кожевенный завод; клеветал на советскую власть, арестовавшую четверых его братьев, и восхвалял власть немецкую. Верховный Суд РСФСР, разобрав кассационную жалобу, 10 января 1952 года утвердил приговор. 27 февраля 1952 года были осуждены и родственники Бакшиева — Шубаев Виктор Шахманович (бухгалтер кожцеха), Соломонов Михаил Давидович и Левиев Миитул Нафталиевич (каждому за 70 лет) были осуждены той же инстанцией по ст. 58-10 к 10 годам лишения свободы.
Родственники осужденных обращались повсюду, в том числе к Сталину, Берия, Кагановичу, Швернику и т.д., но безрезультатно. В вину осужденным было инкриминировано, что в конце 1942 года во время немецкой оккупации они открыли кожевенный цех и в нем работали около 180 евреев.
В августе 1942 г. Моздок был захвачен немцами. Из-за нехватки транспорта многие, в том числе горские евреи, не успели эвакуироваться. Вскоре начались убийства евреев: около 200-250 семей расстреляли за городом, в Богдановке, в колхозах им. Менжинского и Кагановича Здисейского стансовета, несколько семей были закопаны живыми. В сентябре бургомистр Моздока Тупицын вызвал к себе горских евреев и велел им открыть кожевенную мастерскую, иначе они будут расстреляны.
Дав свое согласие, мастера Бакшиев и Шубаев организовали кожевенный цех, в котором числились даже те, кто не имел ни малейшего понятия об этом ремесле. Благодаря этому 38 горско-еврейских семей, в том числе 101 ребенок, уцелели и дождались прихода Красной Армии: они даже сохранили выработанные кожтовары и сдали их 27 февраля 1943 года по акту советским властям[23].
8 апреля 1952 года свое заключение дала Прокуратура СО АССР по спецделам, в частности, помощник Прокурора СО АССР младший советник юстиции Лесневский и зам. прокурора СО АССР советник юстиции Дубцов[24]. Лесневский нашел, что изложенные в жалобах родственников утверждения не соответствуют действительности и опровергаются показаниями как свидетелей, так и осужденного. Поэтому в ходатайстве об опротестовании приговора он отказал за отсутствием основанием для протеста. 26 апреля датировано заключение по делу М. Левиева[25].
Интересно, что 8 апреля 1952 года датирована и жалоба И. Бакшиева Генеральному прокурору СССР Сафонову, где он начисто отрицал все обвинения и утверждал, что свои признательные показания давал под пытками: следователь МГБ СО АССР г. Дзауджикау старший лейтенант Агаджаков бил его до потери сознания и сажал его на 40 суток в сырой подвал со льдом[26]. В конце мая аналогичную жалобу он отправил и Берии (то же самое сделали тогда Шубаев и Соломонов).
Эти все жалобы поступили в конечном счете к Лесневскому с Дубцовым, и те вновь не нашли ни малейших оснований для протеста. Так же без удовлетворения оставлена была и жалоба Агая Бакшиева к председателю ВС СССР К.Е. Ворошилову: 29 апреля 1953 года об этом ему сообщил заместитель начальника отдела по спецделам, старший советник юстиции Сучков. Таким же был ответ и от Генпрокурора: 20 мая 1953 года официальный ответ подписал исполняющий обязанности начальника отдела по спецделам государственный советник юстиции 3 класса Камочкин. Он же 2 июня подписал и ответ на жалобу, адресованную Ворошилову.
2 июля из лагеря (наказание они отбывал в Печорском ИТЛ, а потом в Воркуте, где он болел туберкулезом шейной железки, склерозом сердца и грудной жабой — в отправке на юг для излечения ему отказали) написал Ворошилову и Иосиф Бакшиев — письмо на семи страницах убористым почерком. Заканчивалось оно так: «Прошу Вас искать правду и спасти меня от неправды. Учти, нас казнили и расстреливали везде. Неужели смерть не является уважительной причиной». Но и на это все тот же А. Сучков 24 августа и 5 октября отвечал, что проверкой дела установлено, что он осужден правильно.
Агай Бакшиев не прекращал своих усилий. Писал не только он, но и его родственники, а также родственники других подельников. Первым хотя бы частичного успеха добился Шибаев, которому снизили меру наказания — в июле 1954 г. двадцать пять лет срока ему заменили на девятнадцать[27], а 7 апреля 1955 г. дело вовсе прекратили. Дело Левиева прекратили 30 августа 1956 г. — даже без конфискации и поражения в правах. Тем же днем датировано и смягчение приговора по делу Соломонова, 1894 г.р.: вместо десяти лет он получил пять.
5.
P.S. Пишущий эти строки занимается этой темой уже довольно давно и все это время воздерживался от публикации промежуточных результатов — в надежде на то, что удастся раздобыть новые и дополнительные источники, которые позволят ответить на остающиеся не отвеченными вопросы. Источники находились, но они несли с собой все новые и новые вопросы — и проблема оставалась.
На примере публикаций коллег (в частности, Кирилла Фефермана), автор понял, что и они стоят перед подобными дилеммами, и что перспективнее всего — диалог и совместное продвижение вперед. Так, внесение ясности в вопрос о Ганштаковке представляется одним из шагов на этом пути. Предстоит еще разбираться, например, с вопросом о колхозе им. Кагановича Здисейского стансовета, упоминавшемся в ходе послевоенных судебных преследований бывших членов юденрата.
Как видим, стадия эмпирического анализа и накопления знаний о горских евреях в холокостном контексте еще не миновала.
В общем же плане важно подчеркнуть своего рода педантизм и теоретическую «последовательность» палачей: верные расистским установкам своего антисемитизма, они должны были бы признать носителей «всего лишь» конфессиональной еврейской идентичности не подлежащими уничтожению. И — как это произошло в случаях не только с горскими евреями, но и с караимами и субботниками, — признавали.
Но происходило это, однако, не автоматически и требовало своевременного подключения ученых экспертов, что имело место не везде и не всегда: тому подтверждением — жертвы как минимум трех горско-еврейских поселений!
Примечания
[1] По устному сообщению профессора В. Дымшица, отнесение варташенских евреев к горским неточное: они образуют самостоятельную группу неашкеназского еврейства, восходящую к ширванским (персидским) евреям и более нигде на территории СССР не представленную.
[2] Устное сообщение М.С. Куповецкого.
[3] После освобождения эти поселения оказались в составе Ставропольского края.
[4] ГОРСКИЕ ЕВРЕИ…: история, этнография, культура / Под общей ред. И. Бегуна. Сост. и науч. ред. В. Дымшица. Пер. с ивр. Ю. Мурадова. Вступ. ст. М. Членова. — Иерусалим-Москва: Даат / Знание, 1999. — С. 89. 15 колхозников-мужчин были расстреляны 1 марта 1942 г. в Феодосии, а 4 марта еще 98 чел. были казнены полевой жандармерией и СД прямо на месте.
[5] См. полный список из 75 имен в: Государственный архив Ставропольского края (далее — ГАСК. Ф. Р-1368. Оп. 1. Д. 89. Л.), ф. Р-1368, оп. 1, д. 89, л. 3-4об. Среди убитых — семейства Розиева, Соломонова, Нусуева, Насимова, Гилядова, Измаилова и др.
[6] Детям, согласно отчетам ЧГК Чрезвычайной государственной комиссии, смазывали губы неустановленным веществом (см. ниже). Загадка этого способа умерщвления детей (по всей видимости, стрихнином) до сих пор не разгадана: никаких инструктивных материалов с такого рода предписаниями в немецких архивах не обнаружено. Тем не менее, игнорировать немалочисленные свидетельства тоже нельзя: кроме Ставрополья, этот или сходный способ детоубийства (например, пропитанные ядом марлевые повязки) применялся в Ростове и Каменске-Шахтинском, Элисте и Керчи (см.: АЛЬТМАН, 2002. С. 275, 276, 378, 287).
[7] Кишеевы, Шамилевы, Мордахаевы, Мотаевы и др. — всего 348 чел., согласно списку (ГАСК. Ф. Р-1368. Оп. 1. Д. 89. Л. 5-9).
[8] Загадка этого способа умерщвления детей (по всей видимости, стрихнином) до сих пор не разгадана: никаких инструктивных материалов с такого рода предписаниями в немецких архивах не обнаружено. Тем не менее, игнорировать эти немалочисленные свидетельства тоже нельзя: кроме Ставрополья, этот или сходный способ детоубийства (например, пропитанные ядом марлевые повязки) применялся в Ростове и Каменске-Шахтинском, Элисте и Керчи (см.: АЛЬТМАН, 2002. И. Жертвы ненависти. Холокост в СССР, 1941-1945. — М.: Фонд «Ковчег», 2002. — С. 275, 276, 378, 287).
[9] СТАВРОПОЛЬЕ В ПЕРИОД… немецко-фашистской оккупации (август 1942 — январь 1943 гг.). Документы и материалы. / Сост.: Володажская В.А., Кривнева М.И., Мельник Н.А. Ставропольское книжное издательство, 2000. С. 81-82., док.№40, Со ссылкой на: ЦДНИСК (Центр документации новейшей истории Ставропольского края), Ф.1. Оп. 2. Д. 359. Л. 13-15, 20.
[10] См. также интервью 1995 г. с Н.П. Болдыревым, главой Богдановской сельской администрации, в отчете о Терско-Кульской экспедиции СГПУ (Ставропольский государственный педагогический университет, ныне Ставропольский государственный университет). В задачи экспедиции входил сбор информации о ситуации в восточных районах края во время ВОВ (Ставропольский государственный объединенный музей им. Прозрителева, ф. 231, оп. 1, д. 118, о.ф. 28949, л. 30).
[11] Feferman, K. Nazi Germany and Mountain Jews: was there a policy? // Holocaust and Genocide Studies. — 2007. — Vol. 21. — № 1. — P. 112, fn. 57.
[12] Акт о гитлеровских злодеяниях на хуторе Русский Первый Моздокского р-на Орджоникидзевского края от 7.1.1943 (ЦАМО, ф. 51, оп. 958, д. 52, л. 51).
[13] АЛЬТМАН, 2002. И. Указ. соч. — С. 284.
[14] Благодарю Е. Войтенко (Ставрополь) и А. Цуциева (Владикавказ), но в особенности М. Куповецкого (Москва) за помощь в уточнении этого вопроса.
[15] До войны Т. Оберлендер был профессором университетов в Данциге, Кенигсберге и Грайфсвальде. В 1943 г., после увольнения из вермахта, он некоторое время был профессором в Пражском университете. После войны на государственной службе: госсекретарь правительства Баварии (1950-1953) и федеральный министр по делам изгнанных, беженцев и пострадавших от войны.
[16] См. также: Löwenthal. R. The Judeo-Tats in the Caucasus // Historica Judaica. — 1952. — Vol. XIV. — Р. 61-82; DALLIN, A.J. Deutsche Herrschaft in Russland 1941-1945. Eine Studie über Besatzungspolitik. — Düsseldorf: Droste Verlag, 1958. — S. 259. Интересно, что того же мнения придерживался и генерал СС Кестринг, курировавший армию Власова и все добровольные соединения вермахта и СС, частично состоящие из советских граждан. Свою позицию он аргументировал тем, что горские евреи в царской армии имели право служить офицерами, что категорически не допускалось по отношению к остальным евреям (см.: HERWARTH, Hans v. Zwischen Hitler und Stalin. Erlebte Zeitgeschichte 1931-1945. — Frankfurt am Main, 1989. — S. 270 ff.).
[17] Пестерер, в передаче Поппе, якобы сказал: «Нас не интересует их комическая религия. Если они хотят следовать еврейской вере, не наше дело. Мы против только этнических евреев» (POPPE N. Reminecsences / Ed. By Henry G. Schwarz. Belingham, Wash.: Western Washington University, 1983. P. 166). См. в пересказе также: Членов, М. Кто такие — эти «горские евреи»? // Предисловие к кн.: ГОРСКИЕ ЕВРЕИ… C. 10-11.
[18] Сохранились его дневники и письма жене (благодарю профессора Э. Оберлендера, сына Т. Оберлендера, за это и другие ценные сообщения).
[19] О посещении Биркампом района Нальчика и о посещении горских евреев сообщается в письме Бройтигама Розенбергу от 26.12.1942 (WACHS, Ph.-Ch. Der Fall Oberländer (1905-1908). Ein Lehrstuhl deutscher Geschichte. — Frankfurt-am-Main; Campus Verlag, 2000. — S. 121-122, со ссылкой на: Bundesarchiv Koblenz (BA), R 6/65, Nr. 233; ZStl 213 AR 1899/66, J. Persterer u.a.).
[20] Wachs Ph.-Ch., ibid. — WACHS, 2000. S. 120.
[21] ГАРФ. Ф. 8131. Оп. 31. Д. 32217. Л. 90-94 (благодарю Я. Златкис, обратившую мое внимание на это дело).
[22] Там же. — ГАРФ. Ф. 8131. Оп. 31. Д. 32217. Л. 1.
[23] Там же. — ГАРФ. Ф. 8131. Оп. 31. Д. 32217. Л. 18.
[24] Там же. — ГАРФ. Ф. 8131. Оп. 31. Д. 32217. Л. 75-76.
[25] Там же. — ГАРФ. Ф. 8131. Оп. 31. Д. 32217. Л. 88-89.
[26] Там же. — ГАРФ. Ф. 8131. Оп. 31. Д. 32217. Л. 97.
[27] См. решение Комиссии по пересмотру дел на лиц, осужденных на территории Северо-Осетинской АССР за контрреволюционные преступления, от 14.7.1954 г.
из книги «МЕЖДУ АУШВИЦЕМ И БАБЬИМ ЯРОМ. РАЗМЫШЛЕНИЯ И ИССЛЕДОВАНИЯ О КАТАСТРОФЕ»
Источник: Заметки по еврейской истории
